Газета «Новости медицины и фармации» Психиатрия (329) 2010 (тематический номер)

В жизни не часто встречаются люди, которые на всю жизнь оставляют глубокий душевный след и чье влияние незримо формирует тебя как личность. Мне в этом смысле определенно повезло. Длительное время я работала рядом с таким незаурядным человеком. Им был Александр Павлович Слободяник, признанный авторитет украинской психиатрической науки, автор многократно переиздававшейся монографии «Психотерапия, внушение, психоз», остающейся востребованной до нынешнего времени.

Эта книга ликвидировала существовавший тогда огромный пробел знаний в данной области. Методы лечения, не требующие специального оборудования, лекарственных препаратов и дорогостоящих помеще-ний, оставались невостребованными. Александр Павлович критически переосмыслил известные в то время системы и методы психотерапии и обобщил достижения отечественной тогда еще полуподпольной психотерапии. Он подробно описал сущность, технику и методику гипноза как средства лечения больных неврозами и психическими расстройствами, попытался установить наличие связи между скрытыми переживаниями больного и симптомами заболевания.

Впервые мы ближе познакомились на экзамене по психиатрии, когда я училась на пятом курсе Львовского мединститута. В кабинете сидел худощавый среднего роста мужчина, который внимательным изучающим взглядом всматривался в каждого входившего студента.

добрительно кивая на полученный ответ, он не только старался расспросить и оценить знания, но и ненавязчиво дополнял его интересными данными, касающимися поставленного вопроса, пытаясь тем самым заинтересовать экзаменуемого и мотивировать его к более глубокому пониманию. Экзамен носил характер дружеской дискуссии, в которой экзаменатор и экзаменуемый вместе искали ответ на поставленный вопрос, и обычно завершался вопросом о планах на будущее, а для тех, кто собирался по­ святить себя психиатрии, приходилось пройти вроде бы незамысловатый тест: по предложенной фотографии попытаться узнать и определить род занятий изображенного на ней человека. Как правило, многие, увидев фотографию, терялись, а экзаменатор в присущей ему деликатной манере говорил: «Запомните — это Зигмунд Фрейд, советую почитать». В то же время Александр Павлович старался отвечать своим визави взаимностью и умел по достоинству оценить удачные изречения не очень сведущих в психиатрии, но сообразительных студентов. Некоторые такие изречения потом становились крылатыми фразами и дошли до нынешних времен. Вот одно из них: «Психика — это вид нервной деятельности человека будущего».

В то еще памятное для нас время психиатрия порою становилась частью системы принуждения, а фрейдизм клеймился как агонистическая фаза развития капитализма и лженаука. Единственной доступной для нас была книга Г. Уэллса «Павлов и Фрейд», в которой скрупулезно и дотошно излагалось их учение. Но достать ее было невозможно, она выдавалась только в читальном зале библиотеки. Александр Павлович опередил свое непростое время и восполнил этот пробел, смело включив в свою монографию по психотерапии главу с подробным изложением взглядов и учения Фрейда.

Спустя год после экзамена я поступила в клиническую ординатуру, и мы стали коллегами, а впоследствии и друзьями. Пятнадцать лет общения с этим замечательным человеком дают мне сейчас возможность попытаться описать его портрет с близкого расстояния.

Невысокого роста, скромный и не очень заметный, он не предентовал на лидерство, но это не мешало ему быть лицом и фактическим лидером кафедры. Рабочая лошадка — любил он называть сам себя. Образец безупречного выполнения своего профессионального долга, он объяснял нам, молодым врачам, как можно ранить больного неосторожным высказыванием или задать такой вопрос, что ему будет очень больно. Своим деликатным отношением к больным он демонстрировал, что доброжелательность и любовь являются мощными помощниками в работе психиатра.

Обладая энциклопедическими знаниями, он всегда с собеседником говорил на равных, никогда не демонстрировал своего превосходства, советуя читать первоисточники, чтобы самому докапываться до сути того, о чем написано, а не что об этом пишут другие. «Ни дня без строчки» — таков был девиз АП, а именно так все его называли между собой. Эту фразу мы понимали по-своему: ни дня без встречи в кабинете Александра Павловича. Именно в этот кабинет, бывший своеобразным клубом, можно было заглянуть с утра и обсудить актуальные проблемы.

Он был единственным ребенком в рабочей семье из г. Енакиево. Родители с детских лет прививали любовь к чтению, обучали игре на музыкальных инструментах. Со временем семья переехала в Киев, где АП поступил в мединститут. Студенческий период совпал с годами голодомора и тяжелыми испытаниями в семье — за участие и поддержку национально-освободительного движения в Украине был осужден его отец. Позже за участие в студенческих движениях и АП подвергался преследованиям. Сам он нам об этом никогда не рассказывал, но иногда напоминал о наказуемости инициативы — тяжелом наследии тоталитарной эпохи. До начала войны Александр Павлович окончил Киевский медицинский институт, где обратил на себя внимание увлеченностью философией, незаурядной эрудицией и работо-способностью. Он был убежден, что образование человека, особенно исследователя, не может быть полноценным без знания философии.

Его первые научные труды появились еще до войны и были посвящены изучению смешанных психозов, которые тогда классифицировались как шизоэпилепсия. На эту тему была написана диссертационная работа, но она была утеряна в связи с частыми переездами. Во Львов АП приехал вместе с семьей в 1946 году и был назначен начальником медицинской части Львовской психбольницы. С этого периода и до конца жизни Александр Павлович не расставался с проблемами ее обитателей. Зная многих больных в лицо, он обязательно обменивался с ними несколькими словами, когда направлялся на работу. Дело даже не в том, что до последних лет он жил на ее территории. Просто он навсегда остался верен своим жизненным принципам, посвятив себя психиатрии. Видимо, поэтому на его столе под стеклом можно было увидеть малоизвестные любителям поэзии строки очень известного поэта:

Не дай мне бог сойти с ума.
Нет, легче посох и сума;
Нет, лучше труд и глад.
Не то чтоб разумом моим
Я дорожил; не то чтоб с ним
Расстаться был не рад.
Да вот беда: сойти с ума,
И страшен будешь как чума,
Как раз тебя запрут,
Посадят на цепь дурака
И сквозь решетку, как зверька,
Дразнить тебя придут.
А ночью слышать буду я
Не голос яркий соловья,
Не шум глухой дубрав —
А крик товарищей моих,
Да брань смотрителей ночных
Да визг, да звон оков.

Именно тайны психики стали предметом исследования А.П. Слободяника. Он любил говорить о том, что нам мало известно об ­устройстве мира, и даже в период господства марксистско-ленинского учения и атеизма оставлял за собой право верить в Бога, застенчиво называя себя идеалистом. Его считали интровертом, хотя свои мысли он часто сверял с людьми, авторитетом которых дорожил. Никогда не кичился заслугами и успехами своего сына. А таким сыном можно было гордиться. Его сын Александр Слободяник, воспитанник Московской консерватории, — выдающийся пианист мирового уровня, лауреат многих международных конкурсов. Если достижения Алика пытались приписывать отцу, тот разводил руками, давая понять, что его заслуги в этом нет.

Когда этого способного, полного сил, знаний и планов человека, любимца врачей и студентов, чьи лекции собирали огромные аудитории, в 60 лет отправили на пенсию, он сказал: «Я буду продолжать свое дело независимо от места, которое занимаю». Последние годы он по-святил работе над фундаментальным учебником по общей психопатологии, проведя большую работу по систематизации и обобщению мировой литературы, огромного опыта и собственных наблюдений. Он не успел завершить эту работу, но живая мысль Слободяника продолжает быть нам ориентиром в деле, которому мы служим.

Для настоящего ученого важно умение о сложном говорить доступно и, объясняя что-то, обходиться простыми словами. Когда у нобелевского лауреата П. Капицы спросили, каким должен быть ученый, он ответил: «Настоящая наука веселая, легкая и простая. Таким должен быть и ученый». Вот таким и был Александр Павлович Слободяник. Таким мы его и помним.